Занятие философией общества по определению вынуждает заниматься преобразованием общества.
Не по определению. Возможно два варианта: (1) ленинский и (2) условно, Шри Ауробиндо (который тоже начинал с общественно-политической деятельности). На основе понимания объективности законов социального развития можно сделать два противоположных вывода: (1) поняв законы, я смогу эффективно «преобразовывать общество»; (2) поняв законы, я прихожу к выводу, что прямая деятельность по преобразованию бессмысленна (если законы действительно объективны).
И тут нет ответа, кто «прав», а кто нет. Деятельность по преобразованию является необходимым элементом социума, можно сказать, она подразумевается, учитывается в законах. То есть проблема не в том, нужна или не нужна эта деятельность – она объективно необходима; проблема в персональном решении каждого человека, включаться в нее или не включаться.
И тут не надо тешить себя мыслью, что знание законов социального развития как-то повлияет на результаты деятельности по преобразованию – эти знания могут лишь служить оправданием поступков того, кто включается в эту деятельность.
Другие, которые буквально понимают смысл объективности законов, принципиально не имеют (не могут иметь) «социальных [политических] идей, которые следовало бы претворять в жизнь». Их мудрость оберегает их от неумного желания изменять мир.
Конечно, если не я, то кто-то другой, в конце концов, произведет необходимую дозу действия для социального преобразования. Только если эту дозу будет производить не совсем умный человек и методом тыка, как я буду чувствовать себя, зная как то же самое можно сделать с меньшими жертвами, неужели я буду изображать из себя мудрую обезьяну.
Это вполне понятная и традиционная позиция – возможная и необходимая наравне с другими.
Она, безусловно, имеет некую бóльшую нравственную окраску по сравнению, скажем, с позицией футбольного болельщика, который так же искренне считает, что его команда не победит, если именно он не будет кричать с трибуны (ведь другие не могут орать так громко и так лихо придумывать кричалки). Но ситуации вполне однотипны: как политика, так и футбол бессмысленны и не могут существовать без «болельщиков». И совершенно неважно (для общего процесса), за какую команду будет болеть конкретный человек. Так ли, сяк ли, все поделятся вполне пропорционально для нормального обеспечения процесса – это одно из проявлений объективных законов социального движения.
Однако можно в политической позиции «кто, если не я» усмотреть и большýю долю безнравственности. Вы берете на себя смелость (если не сказать наглость) утверждать, что люди, которые действуют и думают не так, как вы, глупы и т.д. На каком основании вы решили, что именно вы, а не ваши оппоненты, понимают, что правильно, а что неправильно.
Тут вы не далеко ушли от уровня спора, за кого болеть, за «Спартак» или ЦСКА. Ведь исторически необходимо, чтобы болельщики были у каждой команды – и они есть. И захотевший болеть не может болеть вообще – он необходимо попадает в одну из футбольных компаний (как и вы – в политическую). И представители каждой компании (совершенно безнравственно) считают, что их «болельщицкий» порыв правилен и праведен.
Но понимаю, что судить-осуждать личный выбор безнравственно. Я лишь хотел отметить, что необходимы все возможные позиции, все точки зрения, все мировоззрения – они лишь проявления «объективных законов». И вставая на какую-то позицию, прежде всего надо видеть ее ограниченность (о чем, по сути, и текст про Клейна).
Если же действительно (в полной мере) понять-принять «объективные законы» (согласно которым, в частности, население разбивается в требуемом соотношении на группы болельщиков разных команд и вообще неболельщиков), то они (эти законы) принципиально не могут указать на объективную правильность какой-либо одной позиции.
Есть, безусловно, позиция общего гуманизма, но она никак несовместима (ни теоретически, ни, тем более, практически, как показывает весь исторический опыт) ни с политической деятельностью, ни с футбольным фанатством.
Только не надо подтасовывать. Болельщик (сторонний наблюдатель), которым вы хотите подменить субъекта реального политического процесса – это совершенно неправомерная аналогия. Здесь гораздо больше подойдет рядовой армии. Казалось бы, от одного солдатика исход битвы не зависит. Но если так посчитают все солдатики, то гибель армии обеспечена... К примеру, если на мою общность рушится стена и у меня есть выбор сидеть сложа руки и наблюдать как это происходит или пойти и упереться, вдруг именно моего усилия не хватает для того чтоб она не обвалилась.
Я обсуждал проблему выбора, а не влияния, то есть совсем не затрагивал проблему исхода матча от действий болельщиков (заметили?).
Как раз ваш пример с армией очень плох: солдат не решает в какую армию он попадет – у него нет выбора (в отличие от утрированного примера с болельщиками). Более того, хотя исход какого-нибудь конкретного боя и может зависеть от умений и усилий частных лиц, исход войн в истории обычно предопределяется более общими факторами. Так что тут нравственная позиция солдата абсолютно ни при чем (это я об исходе войны, а не о конкретной помощи товарищу). Вы возразите, что, мол, от духа воинов еще как зависит! Но уж дух этот явно производное от общего социально-экономо-политического состояния страны, участвующей в войне.
Но это неинтересно. Так и по поводу законов спорить не буду – бессмысленно. Тут кому что больше нравится принимать за основу: частный порыв или социальное движение.
А вот со стеной пример хороший. Как раз это я и имел в виду, когда писал, что нравственным может быть только конкретный поступок. Конкретный, здесь и сейчас: встать и спасти конкретного человека. Но в политике нет этих объективных стен. История наваливается на всех сразу и неизбежно. Людям только кажется, что вот именно эта стена придавит именно их. А другие с той же искренностью (допустим) видят, что стена падает совсем в другую сторону. В политике существует только одно действие – обрушивание стен на головы противников. С обязательным придавливанием невинных, оказавшихся волей судеб на другой стороне. Принципиально не существует стерильных политических решений – всегда кто-то пострадает, всегда найдется недовольный. И где же нравственность? Тут однозначно – либо нравственность, либо политика. Только надо прислушаться к себе: зачем лично мне надо касаться этой стены: спасая одних, заваливать других? Люди всегда по обе стороны – ведь это политика.
В моем случае идет речь о нравственном выборе в моей субъективной ситуации: сидеть на трибуне или ввязываться в драку на поле. Или более грубо: дезертировать, или выбрать одну из воюющих сторон и драться за одну из сторон.
Безусловно, я и писал о том, что принципиально невозможно оценивать историю и, тем более, политику с позиции нравственности. И выразил свое мнение: частный выбор участвовать в политике (как и вступать в фанклуб) не имеет никакого отношения к нравственности – не является ни нравственным, ни безнравственным, а лежит на другом уровне. Ввязаться в драку, защищая девушку – это нравственный выбор, а в политическую борьбу… Этому надо искать другие оправдания. Поскольку, во-первых, это вообще не поступок (по отношению к частным лицам), а во-вторых, он однозначно кому-то (частным лицам) принесет боль (смотри пример про стену).
Можно, конечно, оценивать ситуацию активного участия в социальном движении с точки зрения «способствования прогрессу» или «торможения истории». То есть с позиции попадания в струю истории. Но и тут невозможна однозначная нравственная оценка. Далеко не всегда новый исторический этап «нравственнее», гуманнее предыдущего. Хотя с позиции исторической необходимости каждый этап закономерен. Так что «нравственнее» – «тормозить» или «способствовать»?
Вот тут и возникает понимание, что в этой области – в сфере социальных движений – вообще нет понятия нравственности. Нравственным или безнравственным может быть только конкретный поступок по отношению к конкретным людям, а не позиция, не принадлежность к той или иной группировке. Невозможно оценить, что более нравственно – болеть за «Спартак» или за ЦСКА, или вообще не любить футбол. Но однозначно безнравственно считать болельщика другой команды (конкретного) врагом. И учитывая это, политику можно считать безнравственной, поскольку она однозначно диктует содержание поступков и список врагов по одному только факту нахождения людей по другую сторону стены. Исторический опыт показывает, что при разделении людей на политические партии не происходит деление по принципу хорошие/плохие, нравственные/безнравственные – везде хватает всяких. (Ну если не брать в расчет, что в правящей верхушке всегда больше дерьма, но это уже совсем другая проблема).
Даже такие действия, как выход на митинг и голосование, не могут быть оценены однозначно со стороны нравственности. Как бы они ни оценивались самим человеком, это лишь оправдания случайности попадания в ту или иную социальную группу. И если уж вступать на политическую стезю (как и на любую другую, включая боление за футбольный клуб), надо понимать однозначную ограниченность выбранной дороги, возможность и необходимость других. Только такое понимание может удержать человека от уничтожения «противников», а самое главное, от попадания во всевозможные абсолютистские сообщества от сект до фашистских организаций.
Кстати, в своей уверенности, что вам открыты истинные законы социального движения, что вы знаете лучше других, как решить проблемы не методом тыка, вы недалеко ушли от Клейна, абсолютно уверенного в своей правоте (или умело изображающего таковую). Позиции, одинаково не имеющие никакого отношения к нравственности. А вот то, что вы в рожу не плюете оппоненту, выгодно отличает вас от хама Клейна. Но эта нравственность ваша личная – она не имеет никакого отношения к политическим взглядам или вообще участию в каком-либо социальном движении.
В своей уверенности в своей правоте, что я, что вы, что Клейн вполне равновелики.
Вот уж нет. Различие в «уверенностях» грандиозная. Клейн, исходя из этой уверенности, в рожу плюет, вы – как минимум, делите людей на «своих» и «чужих», а если будете действовать активно, то однозначно будете вынуждены поступать безнравственно (и не абстрактно – типа принимая для себя субъективное решение, а конкретно – неся горе тем, кто с другой стороны стены). А я не осуждаю ни вас, ни Клейна, понимая объективность и необходимость всех точек зрения. И от плевка в рожу меня удерживают не личные качества (что отличает вас от Клейна), а отсутствие «противника» (что, согласитесь, надежнее).
Спасибо, что не признаете нас троих равновеликими в своей претензии на правоту.
(1) Я говорил не о неравенстве правоты, а о неравенстве уверенности в таковой.
(2) Хотя правота – она и есть уверенность (см. текст про Клейна). То есть, правота лишь констатирует согласие себя с собой или других с тобой. В этом смысле правота Клейна абсолютна (в границах его круга).
(3) Правота – это лишь точка зрения. Если человек, смотря с некой позиции, говорит, что он видит нечто, то глупо утверждать, что он не прав. Конечно, прав. Но ровно настолько, насколько прав и другой – смотрящий с другой стороны.
(4) А если у меня меняются точки зрения – типа могу обойти предмет по кругу – то значит, я могу не зацикливаться на «правоте».
(5) Только не надо путать, правоту (как личную уверенность) с вполне объективной истинностью теоретических и эмпирических высказываний, сделанных в рамках конкретной научной системы. Вот они-то действительно верифицируемы и фальсифицируемы.