Вообще, начинать надо с ответа самому себе на вопросы: как я могу отличить рациональное от нерационального? каков логический субъект, которому я могу приписать предикат «рациональный»? Или в заостренном варианте: что я подразумеваю, когда говорю о рациональном мышлении? характеризую я продукт этого мышления (текст, действия) или само мышление? Конечно, это проблема стратегии, подхода. Мне показалось, что при расширении понятия «рациональность» за пределы фиксированных объектов и их однозначных отношений (по сути логических отношений) оно размывается и теряет свою рациональную определенность. То есть я предполагаю, что эпистемологическая проблема должна ставиться как вскрытие отношений (1) в целом нерационального предмета познания, (2) рациональных элементов науки (теорий, методологий и т.д.) и (3) в целом нерационального познающего мышления. Логоцентризм пытался рациональность распространить на все три пункта, вы пытаетесь расширить его (хоть частично) на третий.
Хотя, конечно, при отделении рациональности от мышления и утверждении нерациональности последнего возникает вопрос: а как вообще тогда возможно продуцирование рациональных систем (знаний)? Тем более учитывая, что разные мышления обладают разной способностью к рациональному продуцированию. Значит ли это, что все же следует в мышлении выделить некую специальную рациональную сферу? Я думаю, эта проблема решается на уровне языка. Скажем, если констатировать наличие некой рациональной сферы мышления, производящей рациональный продукт, то следует допустить и наличие некоторых музыкальных, художественных (живописных) и т.д. мышлений, ответственных за продуцирование соответствующих продуктов: мелодий, картин. Однако понятно, что способность к тому или иному творчеству определяется не неким особым свойством мышления (если понимать мышление в широком смысле), а владением тем или иным языком. То есть прослойкой между нерациональным (исходно не формальным) мышлением и его продуктом, является язык – именно обладание им в той или иной степени определяет и саму способность продуцирования того или иного продукта, и разницу в этих способностях у различных людей.
Мне представляется, что... процессуально-мыследеятельные моменты собственно мышления являются логически непрорабатываемыми и вытесняются за пределы логически очерченной сферы рационального.
Вчитайтесь в свой тезис. Вы ратуете за то, чтобы «процессуально-мыследеятельные моменты собственно мышления» втиснуть в сферу рационального (как угодно очерченного)? Не проще ли (и честнее) констатировать их априорную нерациональность? Да, я не вижу никакой возможности рационального описания мыследеятельности. А вы можете выделить в процессе мышления однозначные элементы и установить между ними однозначные связи? (Или под рациональностью можно понимать нечто отличное от однозначности?) Как бы вы ни пытались выделить рациональное в мышлении, вы сможете указать только на отношения элементов языка, то есть, по сути, на логические отношения в продуктах мышления.
Но тогда не совсем понятно, какую роль вы отводите методологии и методологическому знанию в целом.
Методология – это рациональное описание продукта мышления (языковых и деятельных систем). Она не имеет прямого отношения к процессу мышления. Она лишь выявляет рациональные (логические) отношения в его продуктах. Разница между, скажем, рациональными научным и методологическим познаниями – в предмете: предмет первого – рациональные отношения между объектами реальности, предмет второго – рациональные отношениями между элементами научного познания. Разные предметы, разный язык, но отношения с самим мышлением (нерациональным) идентичны.
Так что, рост знания и многие процедуры генерации знания мы должны представлять чем-то выпадающим за грани возможностей рациональной реконструкции.
Так они и выпадают. Факт невозможности рациональной реконструкции механизма появления нового знания, невозможности указания его рациональной связи с предыдущим знанием надо констатировать, выявлять и изучать, а не камуфлировать его, расширяя и размывая границы рационального. Разрешение эпистемологической проблемы научного (рационального) познания и заключается в понимании и изучении его нерациональной природы, нерационального развития, то есть «выпадения за грани возможностей рациональной реконструкции». Попытка (логоцентрическая) вогнать его в эти границы уже давно потерпела неудачу. И ратуя за «рациональную реконструкцию», вы впадаете в тот самый логоцентризм. Или вы как-то иначе трактуете «рациональную реконструкцию», не как возможность логического описания мышления?
Но это вовсе не означает, что процесс порождения и развития знания не допускает проработки в терминах рациональности.
«Процесс порождения и развития», безусловно, может быть, должен быть и является (буквально вот сейчас в этом тексте) предметом рационального познания, то есть мы и продуцируем рациональный (соответствующий требованиям логики) текст, фиксирующий наше понимание «процесса порождения и развития». Однако нахождение отдельных рациональных элементов в этом процессе не дает нам оснований для вывода о рациональности мышления, того мышления, по отношению к которому предмет нашего анализа («процесс порождения») является продуктом, а не самим этим мышлением.
Ведь и хюбнеровские «установления» (такие, например, как инструментальные, оправдательные, нормативные) формальны, но не обязательно логически определимы.
Тут логику следует понимать шире – как установление однозначных отношений между объектами, что, безусловно, присутствует во всех указанных «установлениях» рационального (научного) познания. То есть речь идет о том, что все внешние элементы научного познания, все «установления» должны иметь логическую форму, должны непротиворечиво формулироваться в терминах языка конкретной науки и обладать либо априорной (аксиомы, установления), либо апостериорной истинностью в ее логической системе.
Надеюсь, понятно, что между различными формами рационального познания: (1) наукой, (2) методологией, (3) философией нет принципиальной разницы на уровне их отношения к мышлению, понимаемому как нечто продуцирующее новые знания (формальные языковые системы), а есть лишь различия в предмете: (1) объекты реальности, (2) отношение субъекта (мышления) к этим объектам в познавательном процессе, (3) познающее мышление само по себе.